Следующее за последними событиями утро оказалось на редкость приятным – ни тебе жары, ни лишней сырости, ни духоты, а лишь легкая прохлада, не тревожащая ни тела, ни душу. Легкий, разве что, едва ощутимый ветер наполнял мысли воздушной легкостью и ясностью.
Лесные древа – Дети Варсиции, их жухлая, зеленоватая листва будто посвежела, стала живее.
Высокое, с крутыми искривлениями в толстом стволе дерево, в ветвях которого располагался уютный, нетронутый войной домик семьи Сильвестрейн, ничем кроме кроны не отличалось от окружающих. В кроне этого древа, сравнительно такой же густой, как у всех, распустились этим утром крупные, похожие на лилии, голубые, с коричневыми крапинками на лепестках цветы. Эти цветы имели фруктовый, сильный запах и  постепенно приманивали животных со всего Као’Зе. Слетались и птицы – самые разные, от мелких, воробьиного размера, до огромных, размером с человека.
Когда первые лучи солнца выглянули из-за горизонта, робко освещая утренний мир, близ дома в кроне этого древа, точнее, на деревянной платформе появилась женщина. Появилась она внезапно, без вспышек, треска, грохота и прочих спецэффектов, которые так любят фокусники. Женщина та имела, как все обычные эльфы, достаточно миниатюрное телосложение, маленький рост, русые, блестящие волосы до лопаток и небольшие мускулы, какие бывают у профессиональных убийц, которые обычно рассчитывают на ловкость. Из образа ее, для эльфов вполне обыкновенного, выбивались лишь глаза – зверино-янтарного цвета, с узкими вертикальными зрачками и чуть желтоватыми белками глаз.
Взгляд ее остановился на открытой двери – конечно, она знала, кто там. Впрочем, о ней наверняка тоже уже знали.
- Рада видеть вас, Наставник. – Услышала женщина леденящий душу голос и… Вздрогнула. Но голос этот она узнала. Когда-то она взялась тренировать не подающую ни малейших надежд девчонку. Она учила ее всем видам борьбы – фехтованию на мечах, шпагах, шестах, кулачному бою, концентрации энергии – то есть начальной стадии управления своих магических сил, но она так и не проявила никаких талантов и склонностей. Если, конечно, не принимать за талант тот факт, что получаемые знания и опыт она впитывала с жадностью губки, запоминая все, вплоть до мелочей.
А после… Война.
Она, известная среди эльфов как Наставник, полагала, что бездарная, лишь усердная ее ученица погибла – ребенку, да и с маленькой сестрой, ни за что не выжить, будучи гонимой и преследуемой ордами мертвых. Однако, не так давно на Нейтральных Землях пронесся слух, будто именно этот «ребенок» внес наибольшую лепту в победу над Диэльян.
-З-здравствуй, Утшхэ… - Робко прошептала женщина. Из сумрака, царившего в доме, шагнула наружу белая фигура.
Неужто то была действительно та самая ее ученица? Нет, конечно, она и в детстве отличалась ростом и неповторимыми, странными глазами цвета ночного синего неба, но теперь, годы спустя, черты лица и тела ее стали острее. Скуластая, с тонкими ,сердитыми бровями, бледная и седовласая, да и с внушительным ростом, девушка уже не казалась обычным эльфом – она производила впечатление юной богини. Но манеры ее не изменились от гордыни  - она не захватила могучую ее волю и ум. И, почувствовав это и успокоившись ,женщина улыбнулась. Да и как всякий учитель, разве могла она не радоваться своей ученице? А, тем более, добившейся подобного успеха.
Женщина села прямо на платформу, скрестив ноги, и жестом пригласила Утшхэ. Та кивнула и женщина вновь вздрогнула под темным, бесчувственным взглядом.
«Как же она изменилась! – Думала женщина. – Когда-то, бросив учебу на целителя, она пришла, вопреки воли отчима, ко мне – слабая, худая, но пылающая желанием суметь защитить себя от нападок. Как же горели ее синие глаза, как сверкали!.. А сейчас при одном взгляде в них я ощущаю, как проваливаюсь в ледяную прорубь… И эта прорубь, словно бездна, бездонна, бесконечная, нырнув в которую однажды уже не вынырнешь!».
Утшхэ присела напротив женщины, поджав ноги под себя, и наставница обратила внимание, что ее голые руки и колени все были в шрамах – заживших, но когда-то глубоких. Да и на лице ее красовалась россыпь малозаметных шрамов, похожих на легкие розовые разводы. Только один, наверное, в полсантиметра наверное глубиной, выделялся на лице – горизонтальный, длинный, на нижней губе, похожий на след лезвия.
- Я не так давно услышала о тебе впервые, после Мертвой Войны, - начала свою речь наставница, - И была удивлена твоими успехами. Самая невзрачная из моих учениц стала приближенной двух королев…
- К делу! – прервал женщину все тот же голос, преисполненный ледяных искр и пустоты. – Я понимаю ваше желание растянуть время и заговорить мне зубы, прежде чем сказать что-то полезное – это очень в вашем духе. Но я выросла, и я более не ваша учениц, по этому, прошу к делу. – Негромко как отрезала Утшхэ. Наставница ее бывшая вздохнула и улыбнулась, закрыв глаза.
- Ну, как скажешь… И да, зови меня по имени, Утшхэ. Аэйонна, если ты не забыла.  – Вздохнула наставница и запустила руки в глубокий карман своих тряпичных брюк. Она достала из этого кармана средних размеров яйцо и положила его аккуратно перед Утшхэ.
- Что это, наставник?
Женщина лукаво улыбнулась.
- А вот это уже долгая история…

Посещая места, где бывал ты в далеком детстве, немудрено вспомнить и само это детство – все его разнообразные краски.
Вот и Танако, сидя на краю детской, короткой кровати, на которой сегодня отдыхала Утшхэ, погрузился в ностальгические воспоминания.
Сколько он помнил, девушка эта всегда, до его обручения с Диэль, была рядом – дочь отказавшегося от трона принца и самой красивой женщины в Као’Зе, она почти все свое время проводила рядом с ним. Исключением бывали лишь те моменты, когда мать ее, слабая от природы, болела, и Утшхэ была вынуждена почти круглосуточно следить за ней и маленькой сестрой – отец ее пропал через несколько лет после рождения будущей ледяной жрицы на войне. По слухам –погиб. Отчиму же на собственную дочь, как и на здоровье жены было плевать – он был гулящ, и в жене искал лишь прикрытие. Да и жесток, избивая падчерицу.
Можно смело сказать, что детство Утшхэ выдалось не самое радужное. Ей должна была достаться судьба принцессы - красивой, ухоженной, элегантной леди… Особа королевских кровей, она должна была быть мучимой подобными проблемами!..
Танако провел неосторожно дрожащей ладонью по подушке и оставил когтями на ней глубокие борозды, из которых тут же, пушистой белой кровью полезли перья. Правда, раскаяния он не ощущал. Более того, юноша с трудом сдерживался, чтобы не разнести комнату к чертям. Только подумать: и девушкой- высокой, стройной, она спала в маленькой комнатке, сжавшись в комочек повиновения…
А в памяти тут же всплыла картина из детства. Помнится, тогда, когда уже было объявлено о помолвке между детьми семьей Римруков и Васвэйгов. В первый же день после оглашения о помолвке он почему-то решил, что кроме Диэльян, в его жизни девушек более быть не должно вообще. И, встречая  Вновь из детства – когда, уже после того, как было объявлено о помолвке между Танако и Диэль, когда ему было всего двенадцать тысяч лет, в одно морозное утро он встретил Утшхэ и прошел мимо. Прошел, несмотря на ее полный дружеского тепла и доверия взгляд. Как-как он мог разочаровать тогдашнюю свою единственную настоящую подругу?
По правде сказать, он не знал. Не мог знать, как не знает мотылек, движимый одним только инстинктом, что следующего утра он не увидит, как не знает пожар, что, оставшись без пищи, он погаснет. Но сейчас он все осознавал, не так ли? Однако, исправить что-либо, предотвратить недоверие Утшхэ, ее потерю воспоминаний, связанных с ним, уже никак нельзя: время –не песок. Его не отсыпать столько, сколько тебе необходимо. Но как из разбитых часов песок, - так время течет безвозвратно. Лишь некоторые, избранные самим богом, как целители и лекари, способны повернуть время вспять – но лишь отчасти, лишь какой-то кусок мироздания, не затронув великой истории жизни...
Достаточно смутно, чтобы мельком подумать о галлюцинациях, послышался Танако голос Утшхэ – тихий и сдавленный – почти сдержанный хрип. Но выдавало правдивость слуха его чувство – то чувство, что теперь их связывало. То, что объединяет хранителя и его подопечного. Утшхэ удивилась. Не сильно – сильно удивить ее в принципе нельзя было, но удивить ее вообще было чудом. Однако, эльф не торопился наружу – ей ничего не угрожало, а, значит, его присутствие может стать раздражающим фактором.
Взгляд его упал на сместившуюся подушку, -из под нее выглядывал серый кожаный угол, какой бывает у перпелетов книг. По наитию рука скользнула под распотрошенную подушку. Эльф достал загадочный предмет – книгу. Правда, без названия и украшений на обложке. Однако, на первой же странице, желтой от времени, немного кривыми, но уверенными, крупными буквами  была выведена надпись, которую эльф внимательно прочел. Сначала про себя, а после, не веря глазам, с трепетом, вслух:
Утшхэ Сильвестрейн Тилайнесс.
Записи Жрицы.
Дневник женщины-воителя.

- Что значит – «Мой феникс»? – Прохладно поинтересовалась Утшхэ, скрепя пальцы в «замок». Судя по рассказу Аэйонна, легендарные фениксы вовсе не были изначально созданиями огня. Более того, они даже не были птицами полностью! Их природа исходит, наоборот, от Земли и Воздуха, Севера и Солнца, от Воды и Огня, от Гармонии и Хаоса – фениксы, это не магические звери, как утверждала наставник, а Хранители стихий. При этом, это питомцы, верные спутники и советчики. Они охраняют своего хозяина и умирают лишь когда умирает хозяин. Фениксы, в отличие от Архвейг, не могут сменить подопечного – их жизнь, их душа и их разум там, где то же хозяина. Нет хозяина – не существует феникса.
Также Аэйонна показала Утшхэ своего феникса – крохотное, сотканное их зеленых волокон, с палец высотой создание – маленькая, черноглазая девочка в листве. По малейшему кивку наставницы этот феникс, к слову, названный ею не иначе как Лано, выполнял такие трюки как стояние на руках или птичье пение, так и выпускание лоз из, казалось бы, мертвой древесины – причем лоз огромных, и управление цветением растений.
- В каждом фениксе скрыта какая-то сила. – Проговорила Аэйонна. – Но эта та сила, которая спит и в тебе самой. Поэтому феникс может быть только один, только у Хозяина. Он – отражение его дара, его второе сердце.
Утшхэ молча перевела взгляд с лица наставницы на яйцо, лежащее уже на ее коленях, греющееся в ладонях, на которые уместно запрыгнула Лано и стала греть яйцо с Утшхэ. Выглядело это довольно забавно – Лано сама была размером с это яйцо. Да и темное, серо-синее, в черное пятно, оно не казалось каким-то необычным, волшебным.
- Айэ, скажи мне лишь одно… Почему ты принесла именно мне это яйцо? – Спросила эльф. Это действительно тревожило. Мало того, что по рассказам наставницы яйца фениксов с ноготок, так еще и ей пытаются всучить какого-то гигантского птенца. С какой стати?!
Наставник только вздохнула.
- Оно звало тебя. Лано почувствовала это и привела меня к тебе. Вот и все.
Утшхэ хотела что-то сказать, и, только раскрыв рот, тут же обмерла. Скорлупа яйца затрещала. Неужели она слишком сильно сдавила ее?..
Но нет. Потек не желток – напротив, наружу рванулись ярко-голубые, крупные перья вперемешку с не щадящим глаз белым, горячим светом!
Аэйонна, щуря слезящиеся от света и жара глаза, засмеялась.
- Вот оно, Утшхэ! Вот оно, твое второе сердце!