Серые коридоры, по которым Зарику вела одна лишь интуиция, все продолжались. Она шла долго – уже несколько часов, судя по всему, углубляясь в подземелья, что расположены под Серым Замком, в Као’Зе. Ее возлюбленного рядом не было – и именно это толкало вперед. Рядом с ним она, конечно, должна быть робкой, милой девушкой, чтобы его родители не подумали о ней ничего плохого – ведь тогда конец их счастью!.. Но сейчас Зарика не без азарта поступала, как самая настоящая маленькая бандитка – девушка из родовитой семьи, она, однако, не была способна сдерживать себя вечно, так или иначе ей надо было выместить свое любопытство и энергию, вечно боровшиеся с вынужденными покорностью и тишиной.
«Наверняка, - размышляла она порой, - я не одна такая. Таких огромное множество людей – полных противоречий». И размышления эти ее были вполне правдивы.
Вскоре каменный пол, стлавшийся по диагонали, сменился почти идеально ровным покровом мраморных плит. Черные и белые крапинки в плитах отдаленно напоминали мошек в смоле, и отвлекали внимание от небольшой выщербленности этих плит.
Зарика огляделась. Вокруг нее, освящаемые лишь редкими всполохами красного и голубого огня, вырывающегося из темниц чудищ, находились многочисленные темницы. В каждой из них сидело по созданию, не поддающемуся описанию привычным эльфам или людям языком ; крылатые, шипастые, чешуйчатые, склизкие- это слишком неглубокая характеристика практически для любого из них. Какие-то из чудовищ были ужасны, некоторые же обманывали глаза светлым пухом. Однако, Зарика не в первый раз здесь и ей прекрасно известно, чем грозит освобождение хотя бы одного из этих существ.
Девушка прошла вглубь помещения – туда, где царила кромешная тьма. Стоило ей почти вплотную подойти к стене, как снизу на нее воззрились два янтарных огня и в голове тут же заметался болезненный пожар. Однако, от обычного огня он отличался тем, что не только мучил, но и приносил какое-то необъяснимое удовольствие. Но желания кричать… Не было.
Были боль и желание эту боль ощущать, и только.
Тот, чьими глазами и были янтарные блики, обернулся и выпрямился. Зрение Зарики с всполохами огня, по частям выхватывало из темноты очертания фигуры.
Это был мужчина, если не юноша, - смуглая, загорелая кожа под светом огня отливала темной бронзой; алые волосы тонкими змеями прядей парили, будто для них не существовало горячего ветра пламени или силы земной тяги. Янтарные же, не будто бы, а, как раз, светящиеся в темноте глаза с узкими вертикальными зрачками одним взглядом заставляли осознать всю свою ничтожность.
- Это я звал тебя. – Обратился он к Зарике. Голос этого… Создания отдавал каким-то неестественным жаром – каждое словно вливалось в голову горячими волнами, которые загадочным образом притягивали к себе, манили, не заставляли, но мягко намекали, что лучше этого голоса послушаться.
И одновременно, отголосками угасающего благоразумия Зарика осознавала, что ей не следует быть здесь. Это место – обитель и темница всей той черни, гадости и грехов, что когда-либо покушалась на покой Варсиканских земель. Все та мразь, что оказалась здесь, бессмертна и вечна, и ее возможно лишь ослабить, утомить, заставить отчаяться и этим присмирить ее кипучую ярость и жажду уничтожения.
Но не одну, и не две тысячи лет этим темницам, а много -много десятков тысяч, десятки веков. Многие поколения эльфов и людей делали все, что в их силах, чтобы не только оставить в заточении всех этих созданий и умерить их пыл, но и чтобы никто из простых жителей никогда не узнал о подобном этой темнице месте.
Зарика прерывисто вдохнула, из последних сил пытаясь собраться со своими мыслями, но в голове мелькнуло лишь спокойное, теплое: «Какая разница, если я уже здесь?..», и девушка, уже не раздумывая, покорно поклонилась. Выхваченная из темноты всполохом огненного света сверкнула золотая цыганская серьга. В следующую секунду левое ухо Зарики онемело, но уже через несколько мгновений начала появляться боль –пульсирующая, уверенная, от которой и корчатся и стонут раненные бойцы, не способные умереть, но уже и не желающие жить. Боль, конечно, не была настолько сильной, но мук Зарики это ни чуть не умаляло. Пусть она и была полностью спокойна внешне, и все ее тело уже принадлежало власти существа, разум, даже побежденный, оставался живым, эльфийским.
На босую ногу, ближе к пальцам, капнула теплая жидкость. Стала ощущаться и небольшая тяжесть –мочку уха что-то оттягивало.
- Сними оковы. – Приказал обладатель вновь сверкнувших янтарных глаз. И Зарика послушалась – она взяла ключи еще у входа, и самой двери в заветную темницу, повинуясь скорее интуиции, чем рассудку. Зная, что, возможно, у нее могут отобрать ключ и освободить всех обитающих в темнице чудищ.
Девушка покорно освободила запястья чудесного создания, стараясь поберечь сломанную руку – та все еще не зажила и причиняла многочисленные неудобства.
Владелец светящихся глаз размял кисти рук, будто человек, долго напрягавший их, потер запястья и, наконец, соизволил взглянуть на освободительницу. Во взгляде его не читалось ни симпатии, ни ненависти. Но была в нем, как ни странно, доля благодарности – не той, чистой и светлой, детской или юношеской, а благодарности той, что соответствует поступку – деловой, холодной, но все же искренней. Примерно так же – недоверчиво, но искренне, хоть и молча, благодарила Утшхэ тех, кто оставался с ней рядом несмотря на ее характер.
- Моя серьга поможет тебе скорее восстановить и преумножить свои силы. – Произнес янтарноглазый и зашагал к коридору. Зарика же села на место, где раньше сидел ее нынешний господин и, подняв одну из тяжелых оков целой рукой, прижалась к ней лбом.
- Тепло… - Прошептала Зарика и выдохнула. – Тепло, как в его объятиях…

Утшхэ застала Танако в том состоянии, когда ругать его было бы бесполезно. Да и желания такового не было. Возможно, он поступил и неправильно, но обвинять его у нее самой уже не было сил.
Спящий, несмотря на мощное, мускулистое тело и на редкость мужественное для эльфа лицо, однако, Танако напоминал ребенка. Его будто совсем не волновало, что о нем подумают. «Я сплю. Остальные – Лесом!» - говорим весь его вид. Жрица не стала будить хранителя – сделай она это, чем она будет лучше?
Уставший после утомительной ночи патруля Танако не заслуживал такого наказания как бодрствование еще хоть сутки. Измученный, облетевший практически весь Као’Зе, он имел право на отдых.
Жрица только аккуратно, стараясь не шуршать страницами, подняла дневник с пола, где он оказался, упав с ладони уснувшего Хранителя, и заставила его… Исчезнуть. Просто раствориться в воздухе, будто его и не было. Воздух сомкнулся на пустом месте.
- Что мне с тобой делать, глупец?.. – Прошептала эльф, будто спрашивая у самой себя. Однако, и правда, что? Он стал позволять себе слишком много для эльфа, но достаточно для хранителя. Как хранитель, он не нарушил ни одного закона со своей стороны, но из-за него, как жрица, Утшхэ может прослыть как слабохарактерная, глупая девка… А оскорбление жрицы есть и оскорбление богини. Эдемейн –не та богиня, что решает проблем полюбовно. Так что Утшхэ имела ныне все шансы погибнуть.
Жрица вышла из комнаты, не как могла бы – с мыслью, как успокоить Эдемейн, в случае, если богиня рассвирепеет. Увы. Утшхэ покинула комнату, думая, как бы не случилось беды с дураком-юношей, повадившимся охотиться на хищников…

Закат догорал, когда Танако наконец соизволил открыть глаза. В маленькой комнате было все также мрачно – только через темное, мутное стекло чуть проникал в нее оранжевый свет.
- Сколько же я спал?.. - Пытаясь проморгаться, спросил у себя эльф. Ему ответил привычный, холодный, как сталь на льду, голос подопечной:
- С полудня. Не слишком долго. – Судя по всему, она стояла в дверях, слева от Танако. Взгляд он пока сфокусировать не мог – чувствительные глаза полуоборотня не позволяли пользоваться своими преимуществами сразу после пробуждения. К слову, большинство оборотней во время войны между ними и людьми пару десятков тысяч лет назад так и убивали – пробираясь в лагеря их войск, днем, во сне прирезая врагов. Днем чувствительные глаза оборотней были бесполезны и даже опасны для их владельцев. В бой вступали маги их рода и звери. Первые – ослепляли, вторые – рвали в клочья. Однако, в итоге человеческий фактор победил дикость оборотней – почти все были истреблены. Выжившие получили убежище в Трилстоне и Варсиции – ни один человек не желал затевать конфликт в нейтральном городе у границы государства эльфов. Слишком много силы и неизвестности таили в себе леса и их остроухие стражи.
Эльф только осознал, что, наконец, может свободно осмотреться, не беспокоясь о чувствительных глазах, как на его взгляд… Легла тень.
Непроницаемая, неощущаемая, бестелесная -  абсолютная тень без пояснений и примечаний. Ни с чего. И, что самое страшное – сознание оставалось абсолютно ясным. Он не упал в обморок. Просто… Он ничего не видел. Вообще ничего.
- Утшхэ?.. – Тихо спросил он и рукой попробовал дотянуться до нее – в маленькой комнатке это не составило бы проблем. Но его пальцы нащупали, стремительно немея, только дверной косяк. Однако, скоро его щек коснулись ледянее ладони. Тихий и тревожный, голос подопечной коснулся ушей, будто через подушку.
- Что случилось, эльф? – Кажется, она направила голову его к себе – можно было, хоть и с трудом, различить сбивчивое дыхание жрицы. Но…
- Я не… - Эльф прикусил губу. Лицо тоже немело и говорить, с каждой буквой, с каждым звуком, становилось все труднее. - ..Не вижу... – Он говорил тихо. Так, чтобы можно было разобрать, но не слишком громко, будто чувствовал, что станет хуже. Руки и Нои уже отнялись. Лицо постепенно становилось… Бесчувственным.
- Все тело… Оно немеет… - Только он договорил, как понял, что не сможет более произнести ни слова.
«Неужто… Это все?» - подумал он. Все также ясно шевелились тревожным роем мысли в светлом сознании. Только в глазах-  тьма да тьма. Будто они закрыты.
Внезапно во тьме, к которой глаза достаточно быстро привыкли, возник образ. Огненный, неопределенный, очевидно –мужской, отчасти – демонический, но более о нем нельзя было ничего понять.
Образ этот заговорил- Танако ясно слышал гулкий, не щадящий слух голос:
- Приведи ко мне жрицу, Архвейг с темными перьями. Иначе поплатишься крыльями, а вместе с ними –жизнью!
Как он мог ответить?.. Танако не знал, он лишь в мыслях нарисовал свой образ и, -о чудо: перед отпрянувшим огненным силуэтом возник его собственный – эльфа.
- Я не предам девушку, ради которой смог смириться со смертью другой возлюбленной.- Спокойно отвечал Танако. Тревоги из головы исчезли, будто их там и не бывало. Прежде царившая ясность обострилась – о знал, что должен сказать и как поступить.
«Странно, с чего бы так вдруг?..» - подумал Танако исключительно для себя – образ из огня не поймал эту мысль, но ехидно огрызнулся, явно пытаясь вывести эльфа из себя:
- Ты мог бы обладать ею и еще многими без малейшего труда. И делать это каждый день. А ты ее защищаешь. Да когда она увидела тебя с вампиршей в лесу, она же тебя чуть не прибила, из-за того, что забыла о тебе! Пойми, парнишка, она забыла ВСЕ!.. Она заново познакомилась с тобой, - новым Танако. Ее детство, ее юность – твой образ в них до появления Эдемейн в сердце этой дуры лишь черное пятно!
Образ Танако улыбнулся. Он улыбался искренне, не без смеха отмечая, насколько нелепы попытки переубедить его. Ну как, как может он предать Ее? Нет. В нем не хватит ни сил, ни подлости, чтобы подать то, ради чего другие умирают. Ради чего порою ведутся кровопролитные, многолетние войны…
- Топай уже отсюда, Галиро’Аэ! Отведенное тебе время заканчивается! Не успеешь к своей клетке – сгинешь навеки! – Раздался еще один голос. И между ними – мужскими образами, возник детский. Образ десятилетнего, полностью состоящего изо льда ребенка – девочки с длинными развевающимися волосами. Ледяной голос ее будто напоминал Танако о чем-то… Но о чем?
Тем временем, пока эльф пытался это понять, огненный образ цыкнул и исчез, а ребенок повернулся к нему лицом и нахмурил инеевые брови:
- Будь осторожен с жрицей, эльф. Сама Эдемейн дает разрешение на ваш Союз. Ее сердце должно быть твоим.
Танако сглотнул. Чувства постепенно возвращались.
- Я рад этому. Но почему?
- Такие девушки рождаются редко. В каждом мире их две или три, от силы, на несколько миллионов лет. В вашем… В вашем осталась только она. Они – сердца миров. От их смерти не изменится ничего, кроме чувств. Но вместе с чувствами всего мира, вместе с его сердцем, изменятся и его понятия. Там, где уже нет дев-сердец, и появляются со временем такие твари как Демоны и Огненные Тени… – Голос ребенка постепенно затухал. Он уже не резал уши, становясь все тише, переходя в шепот и исчезая…
- Эльф! - Внезапно раздался голос подопечной в непроглядной тьме. Эльф моргнул, и, не успев даже рассмотреть так близко находившееся лицо Утшхэ, чуть было не ахнул.
Жрица почти упала на колени и крепко обняла хранителя, зарывшись лицом в густые волосы. Она тяжело дышала, будто человек, пробежавший огромную дистанцию и кажется, в любую секунду могла зарыдать.
- Что… Что случилось? – Тихо, еще не привыкнув к вернувшимся чувствам, спросил хранитель, спокойно, размеренно поглаживая дрожащую спину жрицы, будто бы она была кошкой.
Утшхэ молчала… Молчала и дрожала, как осиновый лист от ветра или снежинка в буре. Редко она, должно быть, дрожит или пугается, что ее спина прямо ходит волнами в такие моменты.
Она покрепче стиснула неловкие объятия и сипло выдохнула, едва не срываясь на визг:
- Я боюсь, Танако… Я безумно боюсь!