С того удивительного дня, как во время обхода лесной гряды наши герои удивительным образом обнаружили Эноэ  прошла ровно неделя. Однако, погода, вопреки ожиданиям не радовала глаз. Небо было затянуто угрюмыми тучами, словно старыми мятыми простынями. Эноэ, из-за своего частично животного происхождения, нервничала. Черный хвост раздраженно дергался, все чаще в течение дня она приходила в комнату Утшхэ и, зарывшись головой под подушку эльфы, по несколько десятков минут тихо урчала там. Что успокаивающего в комнате служительницы Эдемейн нашла девушка, никто не понимал, но в других комнатах она не засыпала. А, так как запасной кровати предусмотрено в скромном жилище их не было, кошка спала с Утшхэ. Причем, стоило той посреди ночи пошевелиться, как Эноэ мгновенно встревожено подскакивала и озиралась, будто ей что-то грозит… Приходилось гладить шелковые волосы меж ушек и успокаивать ее.
К слову сказать, отдельной забавой стало купание Эноэ. Будучи наполовину кошкой, воду она на дух не переносила, однако, обтирание же льдом (идея Эйниссы)  ей нравилось еще меньше, так что каждый раз «чистка» была более похожа на выступление бродячего цирка.
За прошедшую неделю об Эноэ никто, кроме имени, ничего так и не узнал. Никто из тех, кто ходил в лес в ближайшее время не видел никого подобного. По крайней мере, из стражи и патруля – точно. Однако, она не выглядела опасно, да и внутри нее прозорливая Утшхэ угрозы видела столько же, сколько в пятилетнем ребенке– разве что в озорстве и была вся его опасность. Безопасных мест для таких, как она, не было, а в опасные никому не позволила бы совесть отвести, и, посему, тремя «За» и одним «против» было решено оставить Эноэ, пока она не расскажет, где раньше жила или же до появления ее хозяина.
Эноэ все еще боялась. Но прошедшие дни ничуть не помогли ей привыкнуть к сухости и холоду Утшхэ и эльфа невольно, со временем, вынужденная быть снисходительной, становилась несколько мягче, сама удивляясь странному чувству, - удивительно знакомому, которое появлялось, стоило только Эноэ состроить жалобную физиономию. И страшно, и любопытно вспоминать то, что может тебя отрезать от достигнутого. Кто знает, какая у нее дорога впереди? И нужно ли ей прошлое?.. Даже на Танако прошлое действует негативно – стоит ему увидеть на Утшхэ медальон с Диэльян, он тут же мрачнеет, набычивается и может не выходить из комнаты по полдня, а то и по несколько суток. Видимо, тяжко это – терять дорогих... Особенно, когда они и тобой дорожили. А возможно, оно было потому, что вчера Утшхэ не услышала того, что он хотел сказать- она была оглушена, а в таком состоянии невозможно что-либо рассылшать.
Эльфа провела щеткой по своим тонким, жестким волосам. Ни кудлака, ни узла. Не шелковые, но оно и к лучшему. Шелк идет дамам и принцессам. Она к ним не относилась. Пусть и не воспринимаемый всерьез, она, все-таки, воин. Эльф, живущий не одну тысячу лет уже и набравшийся опыта еще на тысячелетия вперед.
Утшхэ с тихим стоном поднялась с табурета и, мыча, подошла и плюхнулась на кровать лицом в подушку. В дверь виновато заскреблись. Эльфа даже усмехнулась – так могут царапать древесину, наверное, только кошки… Ну, ладно. При Эноэ можно проявить маленькую слабость. Она, в конце-концов, хоть все еще и побаивалась ее, но отходить от Утшхэ после заката напрочь отказывалась – боялась темноты. Раз она искала защиты у нее, -той, кого боялась, значит, уже начала привыкать. А ведь могла бы пойти к Танако, Эйниссе, Райто, Айлане, в конце-концов… Но нет. Она робко, но отрешенно жалась к Утшхэ.
Право, эльфу это несколько смущало. Привычка к страху и ненависти к ней заставила девушку забыть о том, что, в общем-то, ее можно еще и воспринимать, как защитника и покровителя. Чувствовать, что даже в Ледяной Жрице есть доброта и то, что называется человечностью.
- Заходи, Эноэ. – Не столько отрезала, сколько проворчала эльфа. Кажется, с настолько простой, примитивной личностью, такой, как Эноэ, и сама Утшхэ становится проще. Не глупее, именно проще. Ей все легче понимать причины человеческих поступков. Легче понимать Эйниссу, Танако, Райто, сестру… Это не стало открытием, но, безусловно, оказалось полезно. Понимание помогает общению. Даже если оно и происходит, как таковое, относительно редко.
Несколько косолапя – видимо, подвернув снова еще не зажившую ногу, Эноэ осторожно приблизилась к кровати. Приблизившись, погладила Утшхэ по спине, отчего у той по всему телу прошла крупная дрожь – до сих пор никто из живущих не позволял себе такой дерзости!
- Хозяйка. – Прозвучал тихий голос. Правда, мало он напоминал голос Эноэ – бодрый, бойкий и юркий: слишком много в нем было теперь спокойствия и мудрости, тех, что Утшхэ слышала однажды у…
- Я с тобой…
Эльфа подняла на девушку усталые глаза: миндалевидная их форма ничуть не мешала уголкам смотреть в настоящее время вниз, делая общее выражение физиономии весьма прискорбным и одновременно нелепым для подобной Утшхэ особы.
- Я знаю.

Время идет, а то, что связывает ее с Эдемейн все также сильно. Богине не важно время – она вечна. Ее душа, мятежная и одновременно спокойная пребывает в одиночестве в ледяном замке, где никогда не появятся песочные часы или лучи солнца.
Время?.. Что есть для Зимы время? Для застывших лет, для вечности?.. Верно. Ничто. Эдемейн навеки остается в ледяном замке… Но… нет, так ли это? В последние дни, чем тусклее светит солнце и чем ближе подбирается пора снегопадов, тем острее в ней чувство тревоги. Голос богини уже едва слышен. Ее воля, ее мысли – Утшхэ скоро почти перестанет их понимать. Все чаще в голове все это сбивается на набор букв –случайный, как у не умеющего говорить ребенка.
Возможно, для обыденного человека это рай – никаких тебе чужих мыслей, освобождение от чужой воли, но что делать теперь ей?.. Она не потому служит богине, что должна, а потому, что заслужила это своим отношением к ней и поступками. Это честь. Болезненная, прижигающая душу льдом, которое холоднее дыхания самой Эдемейн, но эта служба… Что кроме нее есть у Утшхэ?.. Танако, который, несомненно, оставит подопечную, только появится у него возможность спихнуть на сторону обязанности хранителя? Сестра, коей надо бы начать строить свою жизнь? Райто, Эйнисса – без ума друг в друга влюбленные, готовые упорхнуть в любой момент?..
Кроме Эдемейн у нее более ничего не было. Разве что Эноэ… Да и та едва ли останется с Утшхэ, когда та станет беспомощна.
Родители давно мертвы, даже отчим. Тетя не поможет ей – это привлечет слишком много шумихи в высших кругах. Да и Утшхэ не будет просить – гордость и надменность не позволят.
Девушка коснулась кончиками холодных пальцев черных волос спящей Эноэ и тихо вздохнула.
«Что меня ждем, Эдемейн?»