Голос эльфа показался неожиданно чуждым и скомканным по сравнению с его же голосом в сегодняшнем сне: тихий и осторожный он контрастировал с недавно басистым и грубым.
- Сегодня праздник. Тириальниэль прислала сообщение о том, что тебе необходимо быть на балу в честь этого события. – Пробормотал эльф над ухом. Сухим дыханием обожгло щеку: Утшхэ была нечувствительна к самому жестокому холоду, однако  живое тепло было для нее невыносимо: обжигало и дразнило одновременно. Пытка ядом и медом. Однако, окружающих можно понять  - им чужда такая неестественность. Только жрицам Эдемейн приходится испытывать подобное…
Темный взгляд девушки остановился на лбу эльфа-Архвейг.
- В чем проблема? – Взгляд изумрудных глаз устремился к темно-синим провалам.
Эльф несколько минут задумчиво вглядывался в лицо подопечной, прежде чем ответить. За это время Утшхэ ощутила, что, еще немного дыхания этого существа – пусть даже на почтительном расстоянии –и она растает. Буквально.
- Будь добр…-начала она, и тут же была перебита:
- Я хочу быть твоим фаворитом сегодня.
Не без труда поднявшись на слабых без использования сил жрицы руках, почти не щурясь от холодного света туманного дня, Утшхэ кивнула:
- Даю слово Королевского Эльфа.

Эйнисса прокралась в комнату незаметно, словно тень, ищущая своих друзей: создания, обращенные ко тьме всегда перемещаются в сумерках куда стремительнее и легче, нежели дневные: светлые и легкие, к вечеру тяжелеющие и словно засыпающие. Однако, на Утшхэ это правило не распространялось: лед не имел предпочтений ко времени суток: его задача была останавливать. Время ли, воду, ветер и ли что-либо еще – неважно. Так и девушка, скользнувшая в комнату была вскоре замечена. На вопрос беловласой эльфа о том, что ей нужно, вампир отвечать не спешила. Она обошла вокруг подруги, придирчиво оглядывая ее с головы до ног, молча, будто раздумывая: для общительной, жизнерадостной вампира такое поведение было почти противоестественным, и, в итоге, выпрямившись, заявила о том, что поможет Утшхэ одеться к празднику и не потерпит возражений.
- Это обязательно? – Негромко, явно несколько смущенно спрашивала Утшхэ. Надо сказать, для такой, как она, перспектива быть наряженной в женские тряпки выглядела не самым привлекательным образом: воины, все-таки, стремятся быть такими, какие есть, а не такими, какими их желает лицезреть общество. Такова уж суть бойцов.
Вампир кивнула, и красивые, соблазнительные ее губы изогнулись в довольной улыбке сытого кота, а карие глаза лукаво прищурились.
- Конечно же! – Промурлыкала Эйнисса, после чего Утшхэ не на шутку задумалась: а все ли реально в ее жизни. Эйнисса взглядом уже одела эльфа в платье. И сама эльф это прекрасно ощущала.
Хотелось бы на минуту отклониться от повествования и рассказать об интуиции эльфов рода Сильвестрейн: как правило она отличается редкостной верностью и случаи, когда такая интуиция подводила владеющего ей всегда были исключительным событием, предвещающим Эльфийскому народу беды: если полубоги не способны чувствовать что-либо точно, то кто на этой земле?..
Однако, сейчас чувства не подводили Утшхэ: дочь отрекшегося от трона эльфийского принца все также могла предсказывать действия в ее направлении окружающих.
Вампир задумалась вдруг, в кукольно-красивых, глубоких глазах заблестела мало идущая таковым мысль. Девушка выбежала из комнаты размахивая руками, будто ветряная мельница крыльями, и таким же образом минут через пять вернулась, с той только разницей, что на «лопастях» рук ее подобно цветастым флагам развевались многочисленные наряды.
Эльф сдавленно охнула в ужасе.

Фигура в темном, кристально чистом, несмотря на царящую снаружи грязь плаще вошла в зал почти незамеченной: начавшийся праздник отвлекал внимание знати и гостей от огромного входа в зал: лишь лакей поприветствовал девушку, которой, чтобы ее пропустили, пришлось приподнять капюшон.
- Добро пожаловать, ваше благородие. – С искренним уважением отозвался немолодой человек, сохранивший несмотря на возраст и осанку, и разум. Утшхэ благодарно кивнула и скользнула через зал к балконам.
«Люди столь разнятся в характерах, - думала она, - но силы их малы, и включают в себя чаще силу тела. Люди не способны выбрать между духом и телом, и потому их род имеет возможность править в этом мире вечно и полноправно… Только вот, справедливо ли это?.. Эльфы – дети природы, ныне изгои на собственных землях, гномы – чужаки в горах, и лишь архоны, как наиболее близкие к людям создания, получили их милость… И при этом не все люди так уж плохи. Во многих из них скрыто настоящее, эльфийское благородство, гномья гордость и доброта, подобная доброте архвейг».

Девушка и предположить не могла, что за ней наблюдали. Точнее, что наблюдали именно за ней: интуиция ее молчала в переполненном людьми и архонами зале, оглушенная пафосными голосами и сотнями примитивных чувств, она не могла этого ощутить.
Танако, накренившись, чуть было не выпал с балкона – благо, Райто был рядом и сил его хватило удержать рвущегося разукорять Утшхэ эльфа.
- Остуди свой пыл. Не время и не место показывать людям черные крылья. – Рассудительно заметил Райто. – Если, конечно, не хочешь своей… Подопечной насобирать проблем.
Эти слова успокоили вскипяченный ожиданием разум. Юноша выпрямила и сделал глубокий вдох, расправивший сдавленную грудную клетку. Танако кивнул и обернулся..
«Лучше бы я не оборачивался…» - мелькнула мысль, прежде чем он рухнул под сворой впечатлительных юных девушек, коих так любят родители –аристократы выводить в свет в поисках подходящей партии.

- Он слишком стар для вас! К тому же вдовец, девушки! – раздался звонко -глуховатый, подобный ударам тонких стальных пластинок голос. Романтически настроенная толпа дам отхлынула: лица девушек сразу же приняли совершенно незаинтересованный в Танако вид, хотя время от времени некоторые и делали попытки вновь приблизиться к нему. Однако, подружки взглядом одергивали ее за дерзкий порыв: вдовцов леди Угрума недолюбливали, подозревая их в убийстве бывших жен. Ну не будет же объяснять Танако этим глупым детям, что в гибели его женщины не было его вины?..
Однако, оно и к лучшему: более эти дети его не побеспокоят. Только вот кому принадлежал тот голос?..
Хватило одного взгляда на эту девушку, чтобы понять.
- Ная!..

- Тихая, прекрасная ночь среди шумных и простодушных людей… - Утшхэ чуть отвернула края плаща, позволяя сквозняку пробраться к телу, нагревшемуся под толстой тканью и легким, но мерзким платьем: мерзким тем, что оно не ощущалось. В одежде и ее красоте Утшхэ соображала чуть меньше, чем Нори, но вот между эстетикой и удобством все же выбирала второе. Сегодня же, доверившись Эйниссе, пожалела – в гадком наряде девушка ощущала себя голой. Да еще и этот глубокий на ее взгляд вырез над отсутствующей грудью…
«Как люди носят это… И ведь им это нравится!» - удивлялась про себя эльф, разглядывая луну. Та, будто специально взойдя напротив наружного балкона, где стояла эльф,  белой монетой красовалась на темном небе: небе цвета глаз седой жрицы. И жрица любовалась ей, как любуется мать своим ребенком: Утшхэ впитывала мысленно белое, ровное сияние, так непохожее на обжигающий солнечный свет и свет масляной лампы. Как луна, так ранее, до Мертвой Войны светились на ее родине плоды многих деревьев: прохладой и лаской.
Девушка чуть склонила голову набок, прикрывая глаза ресницами: луна будто ласкала белую кожу. Утшхэ даже откинула капюшон, чтобы лучше это ощутить…
- О богиня… - Тихо выдохнула она.
На плечо легла тяжелая ладонь. Утшхэ хотела было сбросить ее – с использованием сил Эдемейн это не составляло проблем, но… Ладонь осталась на месте!
Утшхэ обернулась. За ее спиной, освещенный молочным сиянием, стоял невеселый Танако.

- Ты чего творишь?! – сорвалась она, когда эльф потянул на себя плащ, как назло, свободно скользнувший с нее. Не хватало еще, чтобы ее видели в подобном этому платью наряде!.. Как можно вообще в этом ходить?! Неудобных, путающихся одеждах, подымающихся от легкого ветерка, с глубокими, неприличными вырезами…
Танако даже не отвечал – он молча тянул на себя плащ. Под луной, как позже догадывалась Утшхэ, он был много сильнее нее благодаря текущей в его жилах крови оборотня – они всегда отличались невероятной физической мощью.
Один внезапный рывок, и девушка осталась без укрытия.
Эльф моргнул, не веря открывшейся ему картине.

- Почему ты была в плаще? Я на тебя пришел смотреть.. А не на начинающих аристократических шлюх. – Негромко и язвительно –еще не забывший недавние грубости, спрашивал Танако, все же изумленный. До сих пор он ни разу в жизни не видел Утшхэ в платье. Более того – одна мысль о ней в таком виде приводила фантазию его, обычно бурную и живую в тупик. Сейчас же Утшхэ предстала перед ним в самом что ни на есть невероятном виде. И мало того: так и выглядела она прекрасно! Спасибо Эйниссе – главной моднице на всю улице, которая и красиво одеваться любила, и шить умела. Правда, чудно, что она одела жрицу не в что-то соблазнительное, страстное, так любимое вампирами, а то, что открывало тонкую шею и белые плечи, вопреки обычным для расы кровососов платьям с вырезами и глубокими декольте.
- Чего ты на меня смотришь? – Огрызнулась жрица негромко. Правда, агрессии в ее голосе не было: скорее непривычное смущение. Но это – думал Танако – Немудрено. Она едва ли не впервые одела платье.
- Подойди. – Тихо попросил он. Утшхэ почему-то повиновалась. Эльф и не догадывался, что просьбы его и приказы теперь имеют особую власть над подопечной. Но какой же болван будет так просто рассказывать о своих догадках?
- Я не хочу возвращаться к людям… И остальным. – Утшхэ впервые склонила голову. – Для меня этот вид оскорбителен. Для моей воинской чести. – Ее темный, зачастую тяжелый для окружающих взгляд скользнул по квадратному вырезу на платье и изысканной вышивке на ткани, после чего был поднят на Танако. Впервые брови Утшхэ изгибались мучительно.
- Ты понимаешь?
Эльф понимал…

- Безумец!.. – Успела только и выдохнуть девушка, прежде чем оказалась на руках хранителя, надежно закутанная в плащ – шансов вырваться у нее не было, слишком плотно прилегала ткань, почти коконом сковывая любые движения.
Эльф прижал подопечную и без особого труда запрыгнул на толстые перила балкона и мысленно приготовился прыгать. Крылья появились сразу: черные, поглощающие почти весь падающий на них свет, похожие более на черные провалы на фоне темно-синего, но все же цветного, живого неба и, как только крылья дали себя почувствовать – пронизывающей все тело острой, мгновенно прошедшей болью, эльф прыгнул. Прыгнул не боясь – он смог бы в крайнем случае защитить Утшхэ от падения, да и оно им не грозило: Танако легко взмыл с девушкой на руках на несколько десятков метров над землей и, делая крыльями широкие махи: крылья, надо сказать, были значительные, в три-четыре его собственных роста каждое; полетел в сторону дома, где жила Утшхэ, Райто и прирученные ими Эйнисса, он сам и Айлана.

Полночь, царившая на празднике, пока эльф плутал над городом, перешла в глубокую ночь, близившуюся к утру. Прохлада ветряными пальцами касалась лица, и, хоть и обжигаясь о темную кровь, упрямо оставляла свой след. На возмущения эльфа по поводу мороза Утшхэ, присмиревшая отчего-то на высоте, отвечала негромко, щурясь:
- Таковы уж слуги Эдемейн: нам свойственно хладнокровное упрямство.
Эльф принимал к сведению и замолкал.  Тема исчерпала себя. Однако, изредка он задавал Утшхэ некоторые интересовавшие вопросы: и каждый раз она, что самое поразительное, отвечала. Отвечала тихо, будто напугано, к тому же еще и честно. Удивлению Танако был предел, в отличие от его радости. Ну как не почувствуешь весь вкус жизни когда с тобой честен тот, чьего признания и искренности ты всею душой желаешь?
Но все хорошо, что хорошо заканчивается: через несколько часов полета на головокружительных высотах они таки оказались на земле – эльф легко и сразу твердо встал на землю, будто духи земли подпитывали его: голова его не кружилась и земля вновь брала ноги в привычные объятия, чего нельзя сказать про Утшхэ-  девушка с трудом (!) держала равновесие. В какой-то момент ей даже пришлось опереться на хранителя, чтобы не упасть. Восстановив устойчивое положение, жрица нахмурилась и, глядя в землю, задумалась. Задумалась о том, что же скажет ей сегодня в Вещем Сне Эдемейн, и что она скажет богине. Имела ли она на самом деле право просто появляться на празднике? Не станет ли сердце жрицы мягче от прикосновения стража – доверенного к ней, имеющего право на подобное действо? Ведь уже в полете она ощущала, как страшно было бы там без рук – крепких, надежных, как знания сестры и дружба Эйниссы. И неизвестно, к чему это все приведет.
- Ты боишься высоты, не так ли? – прервал ее размышления тихий голос хранителя. Внутри девушки оборвалось что-то: кто –то обнаружил ее страх!.. Она обмерла, но прежде чем она сообразила, что стоило бы эту догадку эльфа охарактеризовать как неверную, он приблизился и, положив широкие свои ладони на плечи девушки, поцеловал ее… в лоб.
- Прости... – Тихо извинился хранитель, словно боясь нарушать тишину.
Утшхэ изумленно подняла на него глаза. Впервые она ощущала необъяснимое ею чувство, колющее, но колющее приятно ее обмороженное многолетней службой северной богине  сердце.
Она молча кивнула и отвернулась, чтобы уйти. Уже в дверях донеслось до нее сверху сдавленное, быстро прекратившееся странное шипение, а со спины- голос эльфа:
- Надеюсь, в сегодняшнем сне твое ледяное сердце станет немного теплее.